Откровенный, нежный портрет фотографа последнего года обучения ее родителей

Эрен Орби

Пожилая пара лежит животом вверх на белом пуховом одеяле, сцепившись за руки, как пара скованных цепями бумажных кукол. Их обвисшие лица напоминают греческие маски: прорези для закрытых глаз и черные глазницы для ноздрей, рты опущены, как серпы лун. Это вечный покой или просто напоминающий его послеобеденный сон? Портрет появляется в середине «Пока смерть не разлучит нас», нежной, интуитивной серии о Бобе и Мэри Беренс, восьмидесятилетних уроженцах Техаса на шестьдесят седьмом году их брака. Фотограф, их дочь Бекки Уилкс, сделала этот снимок через несколько месяцев после начала пандемии коронавируса, в последний год жизни ее родителей.

Беренсы родились на расстоянии мили друг от друга в 1931 году. Они познакомились в старшей школе через Католическую молодежную организацию и поженились, когда Бобу было чуть больше двадцати, после того как он участвовал в Корейской войне. Карьеру он сделал в телефонной компании Southwestern Bell, пройдя путь от установщика до руководителя. Она родила четверых детей, будучи молодой матерью, получила высшее образование и преподавала в пятом классе в Хьюстоне. Выйдя на пенсию, Беренсы получили лицензии на недвижимость и работали волонтерами в больнице в Уэйко (Мэри работала в регистратуре в сувенирном магазине, Боб катал каталки в отделении неотложной помощи), прежде чем оказаться там в качестве пациентов. Боба госпитализировали в январе 2020 года с застойной сердечной недостаточностью. Вскоре после этого у Мэри случился инсульт. В течение нескольких недель они выздоравливали в соседних палатах, но, в то время как Мэри поправилась, перейдя в отделение независимого проживания, состояние Боба ухудшилось, и его перевели в хоспис. Затем появился COVID. Уилкс, которая посещала больницу со своими братьями и сестрами, сразу приняла решение перевезти родителей в ее собственный дом. Ее брат и сестра привезли их с кое-какими вещами, и в тот вечер Боб впервые за несколько недель съел полноценный обед: томатный суп и жареный сыр.

Уилкс, ее братья и сестры не ожидали, что их отец продержится больше нескольких недель. Боб, ростом шесть футов один дюйм, похудел примерно до ста фунтов. Мэри едва могла подняться с дивана. Однако часть их сил возвращалась по утрам, когда они вместе отдыхали в постели или катили ходунки по деревянному причалу за домом дочери. В детстве Уилкс редко была свидетелем привязанности своих родителей, но «Пока смерть не разлучит нас» освящает ее. Боб и Мэри разгадывают кроссворды, разгадывают FaceTime с правнуками и помогают втиснуть ноги друг друга в ортопедическую обувь. Чтобы разместить пару, Уилкс и ее муж нашли водонепроницаемое постельное белье и установили решетку в ванной. Возясь по дому, Боб и Мэри часто выглядят не столько как пожилые люди, сколько как застенчивые дети. Отец Уилкс, которого ее брат описывает как «профессионального лодочника», возится с домино или обстреливает целую пластиковую корзину орехов пекан. Ее мать выглядит едкой и игривой, поднося к губам насадку портативного небулайзера, как будто это стример для вечеринки. Их гериатрические аксессуары являются главным напоминанием об их слабости. На одном портрете Боб и Мэри сидят бок о бок на деревянных качалках, спиной к камере, и любуются уединенным видом на озеро. Их ходунки установлены позади и рядом с ними. Как и все кадры из «Пока смерть не разлучит нас», этот получил свое название из собственных слов пары: «Должен ли я сказать папе, что мы умираем?»

Уилкс, мать-домохозяйка, изучавшая химическое машиностроение в колледже, не занималась фотографией до тех пор, пока ее собственные дети не выросли и не уехали из дома. Ее ранние работы включают элегантные исследования прибрежного мусора — мячей для гольфа и пивных бутылок, ржавых гвоздей и контейнеров для еды — собранных на набережной и собранных в таксономические коллажи. До того, как сюда переехали ее родители, у нее было мало опыта портретной живописи, и для «Пока смерть не разлучит нас» она установила одно основное правило. Если Боб и Мэри закрыли за собой дверь, она не должна была ее открывать. В остальном, как следует отметить в заявлении художницы, она считала их «полностью послушными» — даже когда текла под одеялом на портрете, дерзко озаглавленном «Послеполуденное наслаждение». Одним из чудес сериала является откровенное обращение Уилкс с телами своих родителей. Боб поднимается на весы на одной ноге, как фламинго, вступающий на плоский камень («Я уже передвинул иголку?»). Мэри, застреленная сзади, раздевается для парового душа («Для старухи я выгляжу чертовски хорошо»). Под объективом Уилкса обнаженные лица ее родителей напоминают все: от бледного, недостаточно расстойного теста до хрустящей пергаментной бумаги. Мэри, вытирая грудь полотенцем, удивляется своим темным венам, таким же заметным и извилистым, как проселочные дороги на старой карте.